Голос

Голос – звуко-смысловой репрезентант бытия человека в мире, непосредственно связанный с процессом создания осмысленной и связной речи, с формой ее экспрессивной (аффективной) выраженности и несущий в себе вербальную (словесно-речевую) и невербальную (музыкально-акустическую) составляющие. В Г. осуществляется свободное волеизъявление разумной души в ее знаково-символической форме.

Г. непредставим вне своей физической выраженности в звуке, но звук вообще еще не голос, а его предпосылка, поэтому переход к артикулированному звуку включает человеческий Г. в систему конкретного исторического языка как основание звучащей речи, которая, в свою очередь, включена в целостность определенной национальной культуры, т. е., с одной стороны, Г. понимается и определяется как природная данность, а с другой как социокультурная языковая обусловленность.

В русском языке слово «Г.» восходит к праславянскому *golsъ из индо-европейского *gol-so или *gal-so.

Vox (лат.) звук, голос, произнесенное слово, сказуемое, значимое слово.

Г. уже не звук в своей простоте, но еще не речь в полноте своей развернутости. Г. «вплетается» в поток речи, но и сам, в свою очередь, «вплетен» в стихию звука. В семантическом плане интересен дрейф лексемы «Г.» в направлении от значения Г. как обычного звука через звуковой характер произносимого человеческим Г. к содержательной стороне произносимого.

Этот дрейф можно представить в виде логико-генетической последовательности, раскрывающей семантический ряд лексемы «Г.».

Это семантическое значение стоит особняком по отношению к предыдущим, так как в зависимости от установки исследователя может быть включено в любой из вышеперечисленных пунктов, оставаясь тем не менее вне их. Для осуществления способности слышать Г. Бога от человека требуется впадение в особое ментальное состояние экстаза, сновидения или пребывания на краю смерти. Подобные состояния в христианстве называются Откровением и Опытом.

На уровне простого звучания Г. является выразителем определенного внутреннего состояния любого живого существа, наделенного способностью производить звуки (вой, рык, клекот, стрекот и т. д.). Эта непосредственная манифестация еще до какой-либо попытки смысловой артикуляции выражается Г. как переживание присутствия в нерасчлененной звуковой среде.

Неартикулированность подобной манифестации является проявлением только чувственного момента бытия как знака присутствия, который осуществляется поверх феномена речи. Человек своим Г. как бы полностью переливается в стихию звука, оставаясь при звуке, но вне его.

В силу большей гибкости и развитости артикулярного аппарата гамма чувств, передаваемых человеческим Г., значительно богаче и многообразнее, чем у животных (радость, боль, смех, страх, удовлетворение и т. д.). Это богатство связано с тем, что от звучащего Г. неотделим его идеально- смысловой компонент, придающий значение и значимость звуку вне зависимости от того, артикулирован он или нет.

Артикуляция представляет собой «овнешнение» смыслового момента бытия. Практически бесконечное многообразие артикулированного Г. звука сопоставимо с гибкостью и вариативностью выражаемой мысли и состояния души.

Г. предполагает волевое усилие по звуковой манифестации внутреннего состояния живого существа. Идеально-смысловой акт приписывания значения манифестации присутствия может быть осуществлен только «извне», с позиции слушающего, как свидетеля и восприемника звучащего Г., но не со стороны источника Г.

В этом смысл субъектности Г., которая манифестируется не только как характеристика своего владельца в его бытийной уникальности, но и как его слышимость другим. Г. напрямую отождествляется слушателем с его владельцем, т. е. оказывается «звуковым» портретом говорящего.

В радио-теле-магнитофонном мире голос это звуковой эквивалент человека, его звучащее «лицо». Г. в своем бытии расщеплен. Он одновременно принадлежит говорящему, как собственный источник звучания, и слушающему, как внешний источник. Способность слышать собственный Г. свидетельствует о том, что интенция сознания переключается с акта голосоведения на акт слушания своего собственного Г. как чужого, что является моментом формирования пространства интерсубъективности.

Но у интерсубъективности есть еще один источник формирования музыкальность Г. в широком смысле слова (мелодичность, грубость, пленительность), показывающая не только субъектную принадлежность голоса своему владельцу, но и его музыкально-интонационную обращенность к другому.

Музыкальность характеризует возможность полифонии голосов, способность не только говорить (петь), но и слышать себя (а соответственно и другого) как говорящего или поющего. Тем самым музыкальность голоса один из наиболее глубоких слоев для создания предпосылок интерсубъективности, формирования все более артикулируемого пространства коммуникации, подготовки почвы для системности языка как межиндивидуального процесса речевого взаимодействия. Невозможно петь на три Г. или вести Г. в музыкальном произведении, не предполагая и не обладая «топосом», где осуществима встреча разных Г.

Сопряженность музыкального и речевого момента Г. особенно ярко проявляется в эпических произведениях, исполнение которых осуществлялось в сопровождении музыкальных инструментов и в песенном фольклоре. Речь музыки и музыкальность речи актуализированы животворящей «энергией» Г.

В этой функции знако-символического преображения звуковой слитности мира, проявления телесного способа репрезентации внетелесного Г. оказывается внутримирным присутствием неотмирности смысла.